Сегодня архивные материалы, с которых снят гриф секретности, позволяют проследить жизненный путь нацистских палачей и судьбы их жертв, снова и снова осознать беспрецедентный масштаб злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их пособников, а в целом — геноцида белорусского народа в годы Великой Отечественной войны
В тот самый день, 16 апреля 1945 года, когда войска Красной армии пошли на штурм Зееловских высот, с тем чтобы ворваться в Берлин и добить фашистского зверя в его же логове, старший следователь отдела контрразведки СМЕРШ 1-й ударной армии вынес постановление о предъявлении гражданину Жуку обвинения по статье 58-1а УК РСФСР («Измена Родине»).
Кто есть кто
Жук Бронислав Станиславович (он же — Латковский Янис Михайлович), уроженец деревни Плейки бывшего Дриссенского уезда (ныне — Верхнедвинский район Витебской области), был арестован смершевцами за несколько дней до выдвинутого против него обвинения.
Следователи контрразведки установили, что в 1932 году Жук был осужден за антисоветскую деятельность на 3 года и выслан в северные районы страны. В 1934-м бежал из мест заключения. Настроенный враждебно по отношению к советской власти, в нарушение государственной границы нелегально перешел на территорию Латвии, где и дождался прихода своих нацистских «освободителей».
С оккупацией немецко-фашистскими захватчиками территории Латвийской и Белорусской Советских Социалистических Республик Жук в августе 1941 года переехал на родину. И уже через месяц по предложению немецкого ставленника — бургомистра Шкиндера стал начальником Дриссенской полиции, письменно присягнув на верность фашистскому режиму. Усердствовал в этой должности до февраля 1944 года.
Он из кожи лез перед своими хозяевами. Организовал районный отдел полиции, лично подбирая «кадры» — таких же отморозков, как сам. В Полоцке прошел, так сказать, «курсы повышения квалификации» для руководящего состава полиции, где помимо прочего изучал тактику борьбы с партизанами. За свое усердие Жук ежемесячно получал 100 немецких марок, состоял на котловом довольствии, а также имел «с барского плеча» усадьбу в 25 гектаров земли. Уже на ранних этапах следствия были установлены факты его злодеяний.
Расследование должно было продолжаться там же, где Жук совершал преступления, однако в один из майских дней 1945 года при этапировании подозреваемого из Латвии в Беларусь он бежал из-под стражи.
В сентябре 1962 года сотрудники Комитета государственной безопасности при Совете Министров Латвийской ССР установили, что на хуторе Дарзниеки Лимбажского района проживает некто Латковский — тот самый Жук, который, как впоследствии будет установлено, выкрал документы у настоящего Яниса Латковского и все это время по ним проживал.
Жука все-таки вернули на Витебщину (по принципу территориальности при расследовании), и 24 сентября 1962 года сотрудники управления Комитета государственной безопасности при Совете Министров БССР по Витебской области продолжили устанавливать полную картину всего того, что натворил этот иуда.
В процессе следствия по делу Жука были разысканы и арестованы еще трое подозреваемых в измене Родине.
Кризель Василий Макарович, уроженец села Агафиевка Одесской области. Был старшиной, заведующим складом артвооружения полка Красной армии. В начале Великой Отечественной войны попал в плен, в январе 1942-го стал предателем — поступил на службу в Дриссенскую районную полицию, где был рядовым, затем участковым полицейским, а с весны 1943-го до лета 1944 года — заместителем начальника полиции.
Семешко Герасим Федорович (он же — Сачков Григорий Иванович). Уроженец деревни Ермолино Дриссенского района. Проживая на временно оккупированной территории, в сентябре 1941-го добровольно поступил на службу к захватчикам — был рядовым полицейским в волостях и самой Дриссе, затем служил в немецком карательном отряде СД. После репатриации из Германии, куда бежал вместе с отступающими немцами, жил под вымышленным именем.
Гугало Петр Венедиктович. Родился в Витебске. С приходом немцев остался проживать в оккупированном городе. В конце 1941-го также стал предателем Родины, добровольно поступив на службу в городскую полицию. С лета 1942-го до весны 1944 года служил в Дриссенской районной полиции в должности надзирателя немецкой тюрьмы.
Махровый антисоветчик, захлебывающийся воздухом в своей ненависти к советской власти, двое уголовников, чье звериное нутро с приходом нацистов проявило себя сполна, и просто космополит, не обремененный никакими моральными принципами, — вот идеологическая сущность немецко-фашистского подспорья в лице этих четырех полицаев. В 1936-м Кризель был приговорен судом за растрату к 2 годам лишения свободы. Семешко вначале отправили в казенный дом на 2 года за кражу. Второй раз он сел на 25 лет за бандитизм: в Крыму, останавливаясь в домах под видом квартиросъемщика, убил топором двух женщин и 10-летнюю дочь одной из них. В Витебск для проведения следствия по делу об измене Родине его доставили из Красноярской исправительно-трудовой колонии.
Это страшно. Но об этом надо знать
Доказательная база построена на архивных документах, подтверждающих факт службы в полиции, многочисленных свидетельских показаниях граждан, показаниях тех, кто сам служил в полиции и был осужден за измену, а также самих подозреваемых и наконец их признательных показаниях.
Еще 3 октября 1944 года свидетель Надежда Шкетик сообщила следователю отдела контрразведки СМЕРШ 30-й гвардейской стрелковой дивизии, что в числе активных пособников немцев был Бронислав Жуков (так указано в протоколе допроса), который прибыл в Дриссу из Латвии и «принимал самое активное участие в борьбе с партизанскими отрядами и в поимке коммунистов, лично выезжал с отрядами полицейских на поимку партизан».
Следствием установлено, что Жук, Кризель, Семешко и Гугало не просто служили фашистским оккупантам, но были активными карателями, проводниками нацистской политики массового уничтожения евреев, принимали личное участие в расстрелах советских граждан, а также в зверских истязаниях ни в чем не повинных людей.
Фактов много. В Дриссе осенью 1941-го Жук со своими подчиненными согнал в гетто более 750 человек, которые содержались несколько месяцев в невыносимых условиях. В феврале следующего года подчиненные Жука, в том числе Кризель, участвовали в расстрелах узников гетто.
Расправа над сотнями людей или только над одним человеком — одинаково страшное преступление. В начале 1942-го за самовольный выход из гетто по приказу Жука был расстрелян советский гражданин по фамилии Нахманович.
После массового уничтожения узников гетто Жук распорядился задержать всех оставшихся на территории района евреев. Так были схвачены Белин из Борковичей, семья Завадника из Росицы, Софья Матуль из деревни Тоболки и портной (фамилия не установлена) из деревни Минки. Полицаи, включая Семешко, отвели портного на еврейское кладбище и расстреляли.
Выявлены многочисленные случаи убийства полицаями мирных граждан по одному человеку или небольшими группами. И если предатель нацепил на руку нацистскую повязку, одним конвоированием или службой в охране ему не отвертеться. Осенью 1942-го Жук и Гугало вместе с другими полицейскими вывезли из тюрьмы в район бывшей погранзаставы, так называемые пески, группу в 6–7 советских граждан и всех расстреляли. Одного из них лично убил Гугало. В другой раз при аналогичной расправе Семешко и Гугало лично расстреляли по одному узнику.
На протяжении всего времени службы в полицаях Жук со своими подчиненными усердствовал в выявлении и уничтожении партийно-советского актива, граждан, подозреваемых в связях с партизанами. Арестованные содержались в дриссенской тюрьме в невыносимых условиях, подвергались пыткам и истязаниям. Их вывозили группами на пески и там расстреливали.
Осенью 1942-го в деревне Савченки Жук, Семешко, Кризель, другие полицаи схватили супругов Казирских, их двоих несовершеннолетних детей и еще нескольких сельчан, всего 7 или 8 человек. Взрослых расстреляли Жук и Семешко. Судьба детей неизвестна.
В апреле 1943-го Жук, Кризель и Семешко вывезли из тюрьмы на пески и расстреляли группу из 14 советских граждан, в том числе супругов Рогинских и Нила Магера.
В дриссенской тюрьме одна из женщин, не в силах выдержать пытки и издевательства, пыталась покончить жизнь самоубийством. По приказу Жука ее расстрелял полицай Валюшкин. Лично Кризелем в деревне Божки была расстреляна партизанская связная Надежда Яскевич.
С участием Жука в деревнях Красная Нива и Мурзы арестованы Дмитрий Клим, Федор Мурзо и его сын Николай. Они все были расстреляны. Перед этим Федора Мурзо Жук жестоко избил прикладом винтовки.
Жук истязал в тюрьме арестованных за связь с партизанами Александру Ядревскую, Федора Терешонка, Василия Быкова. Быкову удалось совершить побег, двое других были расстреляны.
Из показаний свидетеля Мина Акацевича, одного из бывших узников тюрьмы в Дриссе: «Кризель избил меня прикладом винтовки, а Акацевича Петра он стал избивать ногами… За время моего содержания под стражей были расстреляны только из тех, кого я знал, 13 человек… Петр Акацевич был сильно избит, он в первое время был в бессознательном состоянии. Он рассказал, что его на допросе избивали палками, а также головой били о кирпичную стену… С допросов все арестованные возвращались избитыми до неузнаваемости, еле живые…»
«Прошу смягчить мне меру наказания…»
Открытое судебное заседание военного трибунала Белорусского военного округа прошло в Верхнедвинске 21–25 мая 1963 года. Газета «Віцебскі рабочы» опубликовала статью «Фашистские убийцы перед судом народа» в номере за 5 июня того же года. «Сегодня их судит народ, судят тысячи замученных и расстрелянных ни в чем не повинных советских граждан», — писал специальный корреспондент Ю. Новиков.
Военный трибунал приговорил Бронислава Жука, Василия Кризеля, Герасима Семешко… к расстрелу; Петра Гугало — к лишению свободы в исправительно-трудовой колонии сроком на 15 лет.
Они убивали легко, истязали с патологическим удовольствием уголовника-садиста. А когда пришел час получить заслуженную пулю в затылок, душа у них в пятки ушла. Ах, как захотелось жить! Хоть в тюрьме на нарах, где угодно и как угодно — только бы жить, воздухом дышать!..
«Клянусь перед военной коллегией Верховного суда, что Родину-мать я любил с малых юных своих лет и никогда не имел никакой вражды к Родине и не имею сейчас! — написал в кассационной жалобе Кризель. — Прошу сохранить мою жизнь! Клянусь честно перевыполнять трудовое задание!»
«Решил искупить свое преступление честным трудом на благо Родины, — вторил ему Семешко. — Обещаю впредь быть честным и добросовестным гражданином. Прошу смягчить мне меру наказания…»
«Прошу учесть, что я до прихода немцев работал честно, а также честно работал и после окончания войны», — на всякий случай сказал прожженный Жук на суде в своем последнем слове.
Весьма любопытные документы хранят архивные фолианты.
«Уведомляем Вас, что 28 ноября 1962 года управлением КГБ при СМ Белорусской ССР по Витебской области арестован Кризель Василий Макарович, работавший кочегаром на Вашем заводе», — сообщили директору Харцызского завода ковкого чугуна.
«Отклонить ходатайство о помиловании Жука Бронислава Станиславовича…» — сказано в Постановлении Президиума Верховного Совета СССР от 19 сентября 1963 года за подписью Председателя Президиума Верховного Совета СССР Леонида Брежнева и Секретаря Михаила Георгадзе.
«Приговор военного трибунала Белорусского военного округа в отношении вашего мужа Кризеля Василия Макаровича приведен в исполнение. За получением свидетельства о смерти обратитесь в бюро загс», — уведомили жену Кризеля в октябре 1963 года.
Да, предатель Родины может быть приговорен судом к высшей мере наказания или длительному сроку заключения, по истечении которого считается, что он как бы искупил свою вину. Но это с юридической точки зрения. В моральном отношении предательство Родины — это клеймо навсегда, пожизненное и посмертное.
Проект создан за счет средств целевого сбора на производство национального контента.
© Авторское право «Витьбичи». Гиперссылка на источник обязательна.
