Для советских людей, переживших нацистскую неволю, наивысшим счастьем после обретения свободы было только одно — вернуться на родину, даже в том случае, если от дома осталось лишь пепелище.
Ежегодно 11 апреля мировая общественность отмечает Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. Вновь и вновь мы склоняем головы перед жертвами нацизма, восхищаемся духовной стойкостью соотечественников, на долю которых выпали нечеловеческие страдания. Сегодня в Витебске проживают 1719 бывших малолетних узников. Кому-то из них довелось оказаться за колючей проволокой в младенческом возрасте, когда еще не может прийти шокирующее осознание всего ужаса своего положения. Фашистский ад давал о себе знать впоследствии — моральными травмами, подорванным здоровьем.
Нашивка для раба
Анна Пупковская (в девичестве Точилина) родилась в оккупированном Витебске в 1942 году. Отца, инвалида по зрению, в армию не призвали. Николай Прохорович был скромным мастеровым человеком. Анна Николаевна говорит, что бронзовый башмачник на улице Льва Толстого как будто списан с ее отца — настолько точно этот памятник передает образ дорогого человека.
О том, что пережила семья в годы войны, Анна Николаевна знает, естественно, по рассказам мамы. Весной 1944 года Надежду Александровну с двухлетней дочерью, отца Анны Николаевны, ее бабушку, двух теток и двух двоюродных сестер оккупанты отправили в лагерь «5-й Полк». Оттуда вместе с другими узниками на автомашинах перевезли на станцию Витебск, где погрузили в закрытые вагоны. Так девочка вместе с близкими оказалась в Германии, в лагере Генсдорф, в 30 километрах от Бухенвальда. У всех на груди была унизительная нашивка с надписью Ost — фашистский знак расовой неполноценности. Узники стали для нацистов дармовой рабочей силой, живым человеческим материалом, которым следовало распорядиться с той или иной степенью рациональности…
Это был рабочий лагерь с минимально приемлемыми условиями жизни для его обитателей — прихожая ада, которым являлся уже лагерь концентрационный. Жили узники в бараках, за колючей проволокой, в постоянном страхе, что вот-вот их отправят в Бухенвальд. Основную часть времени в сутках занимала работа. Отец Анны Николаевны сапожничал. Бабушка мыла туалеты. Маме в определенном смысле повезло: ее с малолетним ребенком на руках немцы на тяжелую работу не гоняли. Тем не менее Надежда Александровна научилась перерабатывать… человеческий волос. Тонны волос, состриженных с голов узников соседнего Бухенвальда, педантичные нацисты использовали, если можно так выразиться, с пользой. Из них делали набивку для матраца и даже рабочую одежду.
Освободили узников американские войска. Домой вернулись только в сентябре 1945-го. Анна Николаевна рассказывает, что не все дети, уцелевшие в неволе, смогли перенести дорогу: многие умерли в пути. Ехали на открытой железнодорожной платформе — Аня простудилась, заболела лимфаденитом. Позже врач-терапевт ей скажет: «Удивляюсь, что вы выжили».
А потом, до 1953 года, был не менее унизительный период подозрительности, постоянных проверок и тревоги. Когда он закончился, Надежда Александровна сказала: «Слава богу! Может, теперь нас оставят в покое».
Подвиг матери
Малая родина Галины Тихоненковой (Макеевой) — деревня Дубровка Хиславичского района Смоленской области. Впрочем, родилась Галина Тимофеевна не там, а в пригороде Берлина, в фашистском концентрационном лагере, в октябре 1944 года.
Во время войны отец Галины Тимофеевны воевал с фашистами в партизанском отряде, который действовал в брянских лесах. Пропал без вести. Мама, Прасковья Васильевна, была беременной, когда ее вместе с дочерью Надей и другими сельчанами отступающие фашисты отправили в рабство на запад. В пути железнодорожный состав с узниками, которые ехали в товарных вагонах, постоянно бомбили. От этих потрясений у семилетней Нади отнялись ноги. Прасковья Васильевна стала повсюду носить дочь на руках. На пределе всех мыслимых и немыслимых человеческих сил мать сделала все для того, чтобы спасти своих деток — Надю и новорожденную Галину.
Они жили в лагерных бараках в условиях страшной антисанитарии. Они были никем. С каждым из них нацисты могли сделать все что угодно. Живыми дети остались только потому, что переводчицей у немцев работала бывшая учительница. Она пришла в барак и сказала: «Женщины, этой ночью бегите, если сможете. Завтра у ваших детей выкачают всю кровь». И Прасковья Васильевна вместе с другими узниками решилась на отчаянный шаг. Она несла двух своих девочек на руках. Утром собаки взяли след, и, когда немцы нагнали беглецов, женщины сели на землю и сказали: «Стреляйте! Но в барак мы больше не вернемся!» Это действительно было страшное место: все маленькое тело новорожденной Галины покрывали какие-то язвочки.
Беглецов обратно в концлагерь не стали возвращать. Их отдали в собственность бауэрам. «Сколько буду жить, столько буду преклоняться перед патриотизмом моей мамы, которая ни дня не работала на проклятых фашистов, и перед мужеством тех женщин-беглецов. Они не бросили своих детей», — говорит Галина Тимофеевна.
Американцы, которые освободили Прасковью Макееву с дочерьми, предлагали ей не возвращаться в Союз. Но Прасковья Васильевна слышать ничего не хотела: только домой, как можно быстрее! А Смоленщина была перепахана войной вдоль и поперек. Голодные годы продолжались. Дети собирали на полях мерзлый картофель, из которого пекли что-то вроде оладий. Пока они готовились, маленькая Галина лежала на топчане, гладила себя по животу и шептала незатейливый стишок: «Животик, потерпи немножко. Скоро сварится картошка».
Надежда, старшая сестра Галины Тимофеевны, впоследствии смогла ходить, но много болела и на 56-м году ушла из жизни.
Сегодня Анна Пупковская и Галина Тихоненкова являются членами областной организации Белорусской ассоциации бывших несовершеннолетних узников фашизма. Выступают в школах с рассказами о пережитых ужасах нацистской неволи. И объясняют школьникам, что надо ценить каждый кусочек хлеба, каждую игрушку. Для детей войны, лишенных детства, все это было бы настоящим богатством.
© Авторское право «Витьбичи». Гиперссылка на источник обязательна.
